Петербург Добужинского
Добужинский стал создателем неповторимого типа городского пейзажа, получившего название «город Добужинского». В основе его лежал сложный сплав впечатлений от Петербурга, сформировавшийся еще в детстве. Мстислава Добужинского еще называют «художником Петербурга» — петербургской классики Томона, Растрелли, Трезини, Росси, Воронихина; Петербурга Пушкина, Гоголя, Достоевского, но также и промёрзшего Петербурга «военного коммунизма» — города руин и продовольственных очередей.
Добужинский часто говорил, что Петербург — его любимый город, но привлекали его не проспекты и площади, а «изнанка»: ничем не привлекательные на первый взгляд, городские уголки – дворы, улицы, набережные с торговыми вывесками и рекламой, трубами, флюгерами, фонарями, кирпичными брандмауэрами, поленницами дров, чахлыми деревцами, маленькими деревянными домиками на фоне застилающих небо стен многоэтажных зданий. Часто такие пейзажи безлюдны, а если в них присутствуют человеческие фигуры, то они изображены обобщенным силуэтом. Он умел расположить силуэты и детали изданий в интересном ракурсе, а в этих мрачных дворах с глухими стенами в известковых подтёках ему удалось поймать неуловимое — душу города, «томительную и горькую поэзию» непарадного Петербурга.
Он бродил по городу с блокнотом, делал зарисовки: характерные и оригинальные парадные, лестницы, водосточные трубы, брандмауэры – отмечал интересные надписи: вывески, таблички. Он изучал язык Петербурга. Он вырабатывал на основе языка города, свой собственный художественный язык.
На этой картине изображен Эрберг Константин Александрович (наст. фамилия Сюннерберг) поэт-символист, философ-идеалист, теоретик искусства, критик и близкий друг Добужинского. Скончался в блокадном Ленинграде 24 мая 1942 г.
Добужинский сделал портрет друга в его квартире, из окна которой открывался вид на широкую панораму зеленеющих огородов, задних дворов, бесконечных заборов, стен далеких разноцветных домов, фабричных труб. На фоне пылающих ярких красок города мужчина кажется строгим и мрачным. Глаза его разглядеть невозможно, он словно постепенно обезличивается, сереет. Это образ петербургского интеллигента начала прошлого века, замкнутого, неврастеничного, рефлектирующего, погруженного в свой внутренний мир.
В отрочестве, когда художник был вынужден надолго разлучаться с Петербургом и подолгу жить в провинции, в Кишиневе и в Вильно, у него наступала томительная тоска, и он мечтал о жизни в нем, как о счастье. Первые зарисовки Петербурга появились еще в студенческие годы. Позже, в Мюнхене, он изображал город по памяти.
К теме Петербурга Добужинский обращался постоянно — в серии открыток с видами города (1903), и в рисунках для журнала «Сатирикон» (1908-1911), и в иллюстрациях к повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи» и книге Н. П. Анниферова «Петербург Достоевского».
С детства Добужинский бывал в Измайловской слободе - месте квартирования Измайловского полка. Улицы здесь именовались ротами, так же - Ротами - в просторечии называли и весь район. Художник написал целый ряд городских пейзажей на основе уголков своего района, где жил.
«Я любил бывать в этом квартале Петербурга. Тут, на широкой 1-й роте, около моего любимого собора, жил и "папин папа", строгий дедушка, такой всегда ласковый со мной; мне нравилась его светлая, необыкновенно чистенькая квартира, уставленная старинными шкапами и гнутой мебелью с вышивками - и Измайловский полк был для меня тоже "своим" и родным с самого раннего детства, как и наша Выборгская сторона».
Любимый собор Добужинского — Троице-Измайловский, виден в Ротах отовсюду. Именно здесь он венчался со своей женой Елизаветой. «Наша свадьба состоялась в дождливый осенний день ("дурная погода к счастью", говорили) в Преображенском "всей гвардии" соборе, который с детства был мне мил...». - писал Мстислав Добужинский.
На открытке «Измайловский полк» запечатлен общественный транспорт на Измайловском проспекте у пересечения с 9 й ротой: два вагона конки, а также трамвай. Если петербургская конка стала перевозить пассажиров в 1863 г., то движение электрического трамвая по линии, которая была проложена от Технологического института до Балтийского вокзала и проходила по Измайловскому проспекту, началось в сентябре 1908 г. Таким образом, к декабрю 1909 г., когда открытка была получена из типографии, трамвай ходил по этому маршруту более года. На дальнем плане работы – полковой храм лейб гвардии Измайловского полка, который М. В. Добужинский всегда хранил в памяти облик «величественного белого Троицкого собора, с пятью голубыми куполами, с крупными золотыми звездами».
В конце августа 1901 года Добужинские вернулись в Петербург после двухгодичной заграничной поездки. Они поселились в Ротах и первым адресом семьи стал дом №21 в 6-й роте, здесь Мстислав и Елизавета прожили почти год.
«...с самого начала по приезде в Петербург я ощущал все время как бы озарение и носил в себе чувство, похожее на влюбленность: меня совершенно поразил Петербург, который я увидел после двухлетнего отсутствия, — теперь я смотрел на него совсем новыми глазами».
Места жительства Добужинских очень важны для понимания творчества художника: он остро впитывал и преломлял через себя соседствующую городскую среду. Он никогда не рисовал на улице, так как стеснялся, во всяком случае, в первые годы, и с натуры рисовал только из собственных окон, а на улице делал только легкие наброски и зарисовки окружающих пейзажей в маленьком альбомчике.
«Роты были мне знакомы еще в детстве: на 1-ой роте когда жил дедушка, а в старинном доме Гарновского на углу Фонтанки, где были казармы Измайловского полка, жила моя тетя, Катя Маклакова, и белый Троицкий собор, который я знал и любил еще с детства, - эти воспоминания делали почти родным это место. В тихих улицах (ротах) и посейчас держался особенный, петербургский уют, и стояли еще нетронутыми маленькие ампирные домики, каменные и деревянные, двухэтажные и трехэтажные, часто с мезонинами, с гипсовыми классическими масками или венками над окнами. Не шумной была и 6-я рота, где находился только что выстроенный дом, в котором мы поселились. Из окон нашей квартиры в четвертом этаже видна была внизу крыша старого деревянного дома, окруженного высокими брандмауэрами, — самый первый мой петербургский пейзаж. Из других окон видны были дворы и бесконечные домовые трубы».
На рисунке представлен вид из окна квартиры Добужинских в 6-й роте (идентификация места проведена С. О. Прохоровым). Добужинский предпочитал снимать квартиры на верхних этажах, и часто рисовал открывающиеся из окон ландшафты. Сейчас этот вид уже совершенно изменился: на месте старого деревянного дома с треугольной крышей возведено новое здание, закрывшее остальную перспективу.
«Через год мы переехали в соседнюю 7-ю роту, где и прожили целых семь лет. Улица была пролетарская, шумная, с извозчичьими дворами и трактирами. Но наш пятиэтажный кирпичный дом стоял в глубине двора, отступя от улицы, на которую выходил длинный фасад низенького старинного особнячка хозяина, выкрашенный в зеленый цвет, со ставнями и белыми ампирными украшениями над окнами».
«Во дворе был садик с высохшим фонтанчиком посередине и высокими, хотя и чахлыми, деревьями и качелями. Сбоку же садика высились черные штабеля дров и целая гора каких-то красных саней — розвальней».
«Эта неказистая, но ставшая мне милой петербургская «усадьба» была неоднократно мной изображаема и в летнем ее виде, и в уютном снежном уборе».
Вид из окна квартиры Добужинских на «особнячок хозяина» во дворе дома №16 в 7-й роте. Изображен лицевой дом на участке, со стороны заднего фасада; вид из окна дворового, каменного, флигеля. На заднем плане дом 15 по 7-й роте.
«Когда мы нанимали нашу квартиру в 7-й роте, меня поразил вид из окон, выходивших на сторону, противоположную улице. Там был огромный пустырь с какими-то длинными непонятными погребами, обросшими высокой травой, а позади стояла глухая, дикого цвета стена, тоже черная, самая печальная и трагическая, какую можно себе представить, с пятнами сырости, облупленная и с одним лишь маленьким, подслеповатым оконцем. Пустынная стена притягивала меня к себе неудержимо. Я гадал - что притаилось за этой стеной, где лишь изредка теплился тусклый огонек в единственном окошке?..
Невольно я все время думал о Достоевском - он снова стал теперь в Петербурге занимать мои мысли, и эта стена мне начинала казаться жилищем какого-то безвестного Макара Девушкина, в реальность которого я стал даже верить. Это становилось почти кошмаром.
Но во мне победил художник. Я почувствовал неодолимую потребность эту страшную стену изобразить, и с величайшим волнением и пристально, с напряженным вниманием, со всеми ее трещинами и лишаями ее и запечатлел, уже любуясь ею... и она перестала меня угнетать. Я что-то преодолел, и эта пастель была первым моим настоящим творческим произведением».
Вид из квартиры художника Мстислава Добужинского.
«Окрестности нашего жилища были мрачные, недалеко пролегал жуткий Обводный канал...». Этот канал был границей города и имел достаточно недобрую славу — его называли местом самоубийц, считали районом пьяным и опасным для прогулок.
На рисунке Добужинского показана разгрузка угольной баржи. Рабочие везут тачки с углем на склад купца Якова Смирнова, который находится за забором между двумя зданиями. Слева показан корпус провиантских магазинов (складов) Измайловского полка.
На рисунке изображен верстой столб на перекрестке Московского проспекта и 7-ой Красноармейской. На заднем плане трехэтажный дом подворья Староладожского Никольского мужского монастыря (Московский пр., 46-48). Рядом мы видим деревянный забор и штабеля дров. Здание подворья не один раз перестраивался и в результате старинный дом был до неузнаваемости перестроен.
Истинный мастер-график, «поэт линии и ритма», Добужинский достиг в автолитографиях, рисующих облик послереволюционного Петрограда, «предельной высоты». Из 12 листов наиболее удачными были признаны «Исаакий в метель», «Львиный мост», «Английская набережная в снегу» и «Набережная Пряжки», где «жуть опустевшего и замёрзшего гиганта-города передана очень экспрессивно». Петроград, каким он был в один из самых трудных для него годов, изображён Добужинским правдиво, без преувеличений.
«С революцией 1917 года Петербург кончился. На моих глазах город умирал смертью необычайной красоты, и я попытался запечатлеть его страшный, безлюдный и израненный облик. Я пережил в Петербурге все революционные годы».
Это тихое угасание города, погружение в сон, в небытие отразилось в серии литографий "Петербург в двадцать первом году". Над городом тогда властвовали голод и холод. Отчаявшиеся жители разбирали на дрова чудом уцелевшие деревянные постройки — "Старый Петербург". По земле, покрытой льдом и снегом, тянется вереница людей с бревнами и досками, а мимо, на санках, везут гроб — многим не суждено было пережить тяготы этих лютых зим. И как злая насмешка - золотой крендель не существующей больше булочной и призывно-яркие афиши на тумбе с надписями "бал", "танцы", "театр".
В 1923 году в издательстве "Аквилон" была издана повесть Ф. М. Достоевского с рисунками М. В. Добужинского. Сумеречный, ночной Петербург становится у Добужинского главным героем иллюстраций. Эти иллюстрации стали подлинными шедеврами книжной графики.
М. Добужинский
Июль — декабрь 1922. Петербург
Работы Добужинского хранятся во многих музейных собраниях и частных коллекциях, в том числе в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее. Картины мастера можно посмотреть на сайте Виртуального Русского музея, а также можно взять книгу у нас в библиотеке – «Мастера живописи: Мстислав Добужинский».
