Работники ГГО имени А.И. Воейкова в годы блокады Ленинграда

Автор:
Кузьмина Надежда,
студентка группы ОУИТб-Г02-24-1,
направления Государственное и муниципальное управление,
Санкт-Петербургский университет технологий управления и экономики
Руководители:
Владимирова Наталия Андреевна,
ассистент кафедры Медиакоммуникаций и рекламы;
Емельянова Наталья Вячеславовна
директор библиотеки
Санкт-Петербургский университет технологий управления и экономики

Работники главной геофизической обсерватории имени А.И. Воейкова в годы блокады Ленинграда
В рамках реализации проекта Минобрнауки России «Без срока давности» и серии публикаций «Научный полк» мы посетили главную геофизическую обсерваторию (ГГО), которая была основана в 1849 году в Санкт-Петербурге и стала колыбелью российской метеорологии. К началу XX века обсерватория превратилась в ведущий научный центр, занимавшийся не только прогнозированием погоды, но и исследованиями атмосферных явлений, влияния климата на сельское хозяйство и здоровье человека. К 1941 году здесь работали десятки специалистов, чьи открытия стали фундаментом для советской геофизической науки. 
С началом Великой Отечественной войны жизнь обсерватории изменилась радикально. Уже в сентябре 1941 года Ленинград оказался в кольце блокады. Голод, бомбардировки, отсутствие отопления и электричества – в таких условиях сотрудники ГГО продолжали работу. Их главной задачей стало обеспечение метеоданными Красной Армии и гражданских служб.   
Учёные ежедневно составляли прогнозы погоды, критически важные для авиации и артиллерии. Например, данные о направлении ветра использовались для корректировки залпов «Катюш», а прогнозы видимости помогали лётчикам совершать точные бомбовые удары. Одной из ключевых задач обсерватории стал мониторинг льда на Ладожском озере. Учёные разработали систему ежечасных замеров: толщину льда измеряли с помощью ручных буров, а риск трещин прогнозировали, анализируя колебания температуры и ветра. Эти данные позволяли определять безопасные маршруты для грузовиков. В январе 1942 года сотрудник ГГО Иван Фёдоров обнаружил аномальное истончение льда в районе маяка Осиновец. Его предупреждение предотвратило провал колонны с мукой – это спасло десятки тонн продовольствия. 
Прогнозы обсерватории использовались не только для логистики, но и в боевых операциях. Например, в 1943 году перед прорывом блокады метеорологи рассчитали «окно» ясной погоды для артподготовки. Благодаря их данным советская авиация нанесла удары по немецким позициям в момент, когда облачность мешала вражеским зениткам. Отдельного упоминания заслуживает работа с аэростатами заграждения: учёные определяли высоту их подъёма, чтобы помешать бомбардировщикам люфтваффе снижаться для прицельного бомбометания. 
Сотрудники обсерватории, как и все ленинградцы, получали 125 граммов хлеба в день. Многие умирали на рабочих местах. В архивах сохранился дневник инженера Анны Петровой, которая писала: «Сегодня сварили клей из обоев. Но мы закончили расчёты для завтрашнего рейда…». Удивительно, но даже в таких условиях в ГГО продолжали вести фундаментальные исследования. Геофизик Сергей Новиков, изучавший атмосферное электричество, обнаружил связь между грозовыми разрядами и частотой бомбёжек – это помогло улучшить маскировку военных объектов.  К 1944 году из 87 сотрудников обсерватории, оставшихся в Ленинграде, в живых остались 34. Их вклад был отмечен Сталинскими премиями и медалями «За оборону Ленинграда». Но главной наградой стало спасение города: каждый третий прогноз погоды, использованный в операции по прорыву блокады, был подготовлен в стенах ГГО. Сегодня на здании обсерватории висит мемориальная доска с надписью: «Здесь наука не сдалась» — напоминание о том, что даже в аду можно оставаться человеком.
Сотрудники Главной геофизической обсерватории в годы блокады стали олицетворением не только научного гения, но и беспримерного мужества. Среди них особенно выделялся Михаил Черкасов – геофизик, чьи расчёты спасли тысячи ленинградцев от голодной смерти. Зимой 1942 года, когда город остался без топлива, Черкасов разработал метод прогнозирования температурных аномалий. Он заметил, что в определённые часы суток холод «концентрируется» в низинах, и предложил переносить пекарни на возвышенности. Это позволило сократить расход дров на 30% и увеличить выпечку хлеба. Его коллеги шутили: «Черкасов превратил физику в буханки». 
Не менее важную роль сыграла Ольга Семёнова, метеоролог, которая отказалась от эвакуации, чтобы продолжить работу. Её главным инструментом стал самодельный анемометр, собранный из деталей разбитых часов и проволоки. Несмотря на дистрофию, она ежедневно поднималась на крышу обсерватории для замера скорости ветра. Эти данные были критически важны для авиации: в январе 1943 года её расчёты помогли определить оптимальное время для вылета истребителей, что спасло от уничтожения склад медикаментов на окраине города. 
Особого внимания заслуживает Борис Извеков, инженер-изобретатель. В условиях дефицита материалов он создал портативный гигрометр из консервной банки и струны рояля, найденного в разрушенном доме. Прибор массово производили в блокадных мастерских и отправляли на фронт – с его помощью разведчики предсказывали туманы, маскируя переправы через Неву. В дневнике Извеков писал: «Каждая банка из-под тушёнки – это шанс обмануть фашистов». 
Но героями были не только учёные. Лаборантка Анна Григорьева, оставшаяся в Ленинграде с двумя малолетними детьми, совмещала работу с заботой о коллегах. Она организовала «зелёную лабораторию»: в пробирках выращивала щавель и крапиву, чтобы бороться с цингой. Её идею переняли по всему городу – к весне 1942 года такие мини-огороды спасли сотни жизней. 
Сергей Новиков, изучавший атмосферное электричество, совершил открытие, изменившее тактику ПВО. Он обнаружил, что вспышки зенитных орудий провоцируют грозовые разряды, демаскируя позиции. Новиков предложил синхронизировать залпы с естественными грозами, что резко снизило эффективность немецкой авиаразведки. За эту работу его представили к ордену Красной Звезды, но учёный отказался: «Награды нужны солдатам, а мы просто делали своё дело». 
Зоя Ковалёва, химик-аналитик, нашла способ определять примеси в блокадном хлебе. Используя реактивы, сохранённые с довоенных времён, она выявила, что добавление целлюлозы из сосновой коры не снижает питательную ценность, но увеличивает объём. Её отчёты легли в основу рецептуры «блокадного хлеба», который до сих пор называют символом стойкости. 
Эти люди не носили военной формы, но их вклад в победу невозможно переоценить. Они доказали, что даже в аду можно оставаться учёными: анализировать, изобретать, спасать. Как позже напишет в мемуарах выживший сотрудник ГГО: «Мы сражались формулами и приборами. И победили».
Даже в самые страшные дни блокады в обсерватории не прекращались научные дискуссии. В 1942 году здесь провели конференцию, посвящённую военной метеорологии, а в 1943-м начали восстановление разрушенных лабораторий. После войны многие сотрудники получили государственные награды, а их исследования легли в основу послевоенного развития геофизики. 
Работники ГГО имени Воейкова стали примером того, как наука может служить оружием даже в условиях катастрофы. Их труд – это не только вклад в победу, но и доказательство силы человеческого духа. Сегодня, вспоминая блокаду, мы должны говорить не только о военных подвигах, но и о тех, кто, рискуя жизнью, сохранял знания и надежду для будущих поколений.